Почти две с половиной тысячи лет назад впервые была поставлена на сцене пьеса "Медея" реформатора древнегреческого театра Еврипида. Драматург получил за нее третье место на театральных состязаниях, но заработал дурную славу — в народе поползли слухи, что пьеса написана за взятку.
Еврипиду нужна была жестокая развязка, и он позволил себе переписать миф. Жители Эллады знали, что детей Медеи убили коринфяне, чтобы отомстить чужеземной царице за смерть Главки, дочери своего царя. Для Еврипида это было недостаточно интересно, и в его версии обиженная изменой Медея сама убивает совместных с Ясоном сыновей, чтобы морально уничтожить неверного мужа. Поговаривали даже о конкретной сумме – пять талантов — столько получил драматург от жителей Коринфа, чтобы обелить их город в истории. Сумма очень приличная, для сравнения — возведение Парфенона обошлось в семьсот талантов. Но Еврипид, как бы сейчас сказали, был звездой первой величины, и в это поверили.
Вообще-то, древние греки с мифологией обращались весьма вольно, мифов было много, они часто противоречили друг другу, зачастую поэты перекраивали их, чтобы подогнать под сюжет своих произведений. Еврипид был не одинок, к тому же его версия взаимоотношений Ясона и Медеи оказалась интереснее оригинальной и стала каноном, но мнимую или настоящую взятку драматургу не забыли. Пьесы о Медее потом писали десятки авторов, (самые известные — Сенека и Корнель), но образ матери, из-за ревности убивающей своих детей, укоренился в мировой литературе именно от Еврипида. Последующие поколения уже толковали его прочтение мифа.
Эта, казалось бы, давняя история, имеет отношение к ненастной ночи в Сухуме. Даже не особо веря в мистику, сложно избавиться от мысли, что дух Медеи противился постановке оперы на этот сюжет на своей родине, в Абхазии.
Начало затянулось на час, амфитеатр полон, и вот на сцене Медея, Ясон, Главка, Креонт начинают выяснять отношения. Ночное море за сценой, проплывающие вдали корабли, треск цикад на развалинах крепости той самой Колхиды, куда три тысячи лет назад прибыли аргонавты в поисках золотого руна. Ясон добивается руки Главки, отряд аргонавтов кладет к ногам ее отца золотое руно. Колхидская колдунья Медея, жена Ясона, всеми силами старается помешать этой свадьбе. В конце первого акта Медея грозит небесам и кричит, что свадьбы не будет, с неба срываются первые капли дождя, микрофоны хрипят.
Антракт. Люди спускаются покурить, размять ноги, и тут налетает буря. Внезапная и безумная, как героиня Хиблы Герзмавы. Дождь и ветер. Зрители моментально промокают насквозь. Техперсонал в спешке закрывает полиэтиленом аппаратуру. Публика расходится.
Мы с женой шлепали под дождем и говорили о том, что дух колдуньи Медеи, пребывающий незримо на этих берегах, сильно возмутился исковерканной истории о себе.
Уже дома настигает информация о том, что спектакль будет продолжен в Абхазском театре драмы. Переодеваемся и снова выходим под дождь. Кот провожает нас у двери. Я глажу его одной рукой, второй одновременно натягиваю сухие кеды вместо промокших кроссовок: "Патрик, придется тебе пару часов побыть в одиночестве, Ясон еще не разобрался со своими женщинами".
Снова промокаем, зонт не спасает. Уже возле театра ливень превращается в шекспировскую бурю, — ветер гнет пальмы, ничего не видно на три шага вперед. В зале самые стойкие зрители – около 400 человек. Время тянется. Режиссер, Александр Титель, выходит на сцену и объявляет о том, что в театре заливает сцену, сейчас ищут осветителя, чтобы отключить софиты, которые могут "закоротить".
Продолжение показа под вопросом. С набережной Диоскуров привозят музыкальные инструменты, администраторы просят зрителей-мужчин помочь их разгрузить.
Наконец, начало второго акта через три с половиной часа после первого. Принято решение отыгрывать оставшуюся часть пьесы без декораций и без перерыва. На сцене слишком тесно для огромной труппы и оркестра. Свадебное шествие зрителям практически не видно. Итальянская опера идет дальше без субтитров. Спасает моя предусмотрительность – носить с собой в театр распечатку либретто, чтобы понимать, что конкретно в каждый момент действия происходит на сцене. Актеры поют изумительно, сидя в зале, не понимаешь, откуда у них силы после всего вживаться в античные роли и проигрывать всю эту ревность, ненависть, презрение…
Очень жаль, что мы так и не увидели мрачные декорации третьего акта и большую часть задумок режиссера, но эта "Медея" лично для меня стала самым большим театральным приключением в жизни.